И преимущество, и беда Москвы в том, что в ней всего слишком много. Это и хорошо, и плохо — от ожирения тоже умирают, как известно. Где-то недостаток, худосочность почвы, а здесь переизбыток. Как один из моих друзей сказал: в Москве нужно иметь скафандр, чтобы в тебя не проникла лишняя информация.

Возможности сказочные, ни при какой советской власти таких не было. Книгоиздание — на любой вкус! Переизбыток авторов, в том числе и много новых. Фантастические художественные выставки, от предельного разложения традиционного искусства до консерватизма. С музыкальной жизнью все в порядке. Театры? Пожалуйста. Большие театры не всегда живут хорошо, потому что застывают, зато маленьких много интересных. Кино тоже динамично развивается. Плохо то, что  мы отстаем от языка современного киноискусства. Часто те фильмы, которые получают Каннскую «золотую пальмовую ветвь», у нас проваливаются в прокате.

В этом смысле более-менее продвинуто — это телевидение. Хотя ситуация не такая благополучная, как во Франции или Германии, где есть аналоги канала «Культура». Например, размах телеканала «Арте» несопоставим с нашим. Да, мы  не хотим, чтобы  канал «Культура» был рекламным. А государство не может его финансировать так, как финансируется современное телевидение. Но с другой стороны  давайте оглянемся на десять лет назад. И станет понятно, что хныкать грех, потому что с каналом «Культура» — все в порядке. Просто всегда хочется большего – это нормальное человеческое желание.

Мое счастье, что я пришел на телевидение, будучи уже глубоко зрелым человеком —  в сорок лет. Обычно, в это время уже с телевидения уходят. То есть, мне крышу не снесло от того,  что меня показывают. Я прекрасно понимаю, что рано или поздно, как я пришел, так я уйду. Но пока ты здесь, изволь хорошо делать свою работу. Главное правило: если ты пришел на телевидение, забудь, кем ты был до начала передачи, и кем станешь после ее завершения. И  еще:  телевидение — хоть для образованных, хоть не для образованных — очень многого сделать не может. Оно может только показать, что где-то в жизни есть глубина. И предложить: посмотрите, если вам это интересно, идите туда и узнайте что-нибудь сами. Но как только оно уходит  вглубь, то начинает терять свою аудиторию. Потому что, условно говоря, если мы говорим про науку, то  художнику будет многовато, а ученому маловато,  если мы говорим про искусство, то  наоборот, художнику маловато, а ученому многовато. И тут все время  нужно держать середину.

Что телевидение может дать? Оно может шифровать пустоту, может чуть-чуть поднимать уровень — я считаю это очень важным и несомненно наиболее тяжелым из всего, что я делаю. В том числе и физически. Писать по четыре программы в день, меняя только пиджаки — это физический труд. Потому что на передаче ты зависишь не только от себя, а и от оператора, участников и так далее. Это цех, и я начальник цеха. Точка зрения ведущего, по-моему, должна быть пригашена. До конца прозрачным он стать не может, потому что у него есть своя позиция. Если у него ее нет, то он вообще зрителю неинтересен. Но если он начинает себя впихивать в  каждую паузу, то зачем тогда остальных звал? Ведущего я бы сравнил с дирижером. Оркестр не становится хуже от того, что играет первая скрипка и идет диалог второй и третьей. Наоборот, чем гармоничнее они звучат, и чем сложнее они ведут партию, тем лучше дирижер. Хороший дирижер добивается звучания оркестра за счет своей внутренней страсти, а плохой – за счет скорости. Он на  полтакта увеличивает темп и — понеслось. На телевидении – это сплошь и рядом. Когда ты провалил передачу, ты будешь монтировать ее так, чтобы она пролетела быстро и незаметно.

Конечно, мне доставляет в разы большее удовольствие писать книжки, а  иногда читать лекции. Но и результат в этом смысле разный. Книжка, если она хорошая, будет переиздаваться, и долго, но понемножку влиять на какое-то количество людей. А  здесь ты вышел в эфир, сразу реализовался и тебя забыли в одну секунду, как только передача закончилась.
Источник:http://www.vmdaily.ru/news/2013/05/13/chto-mozhet-televidenie-196092.html